Год назад в журнале «Москва» был опубликован роман Леонида Подольского «Эксперимент». Теперь вот книга «Эксперимент», в которой одноимённый роман, две повести и несколько рассказов…
…Читая роман, я испытывала ощущение, будто он ожил. События, описанные автором в качестве пародии, сатиры, выплеснулись на улицы и площади. В романе речь идёт о воображаемом эксперименте – «в отдельно взятой депрессивной области из недавнего красного пояса выстроить модель демократии, непорочной, как Святая Дева, с губернаторскими выборами, с полной свободой СМИ, митингов и демонстраций, с развитым самоуправлением, с соблюдением всех прав человека. В чём был замысел Алхимика* – соорудить громоотвод или обманчивую витрину, проверить непорочную модель в борьбе с коррупцией, было ли в задуманном нечто тайное, недоступное обычному уму, или хитроумная интрига, верил ли сам Алхимик в свою утопию – этого губернатор Садальский не знал, да и не мог знать». Итак, эксперимент был начат по решению сверху, но развиваться он стал по собственной логике, вернее, по логике, вытекающей из российской действительности. В зеркале литературы мы видим Россию с её болями, проблемами, противоречиями, порывами, с её неискоренённым до конца рабством. У автора, Леонида Подольского, гоголевский взгляд и, несомненно, гоголевское воображение…. Он, словно рентгеном препарирует наших политиков: «Один, губернатор, толстолицый, пузатый, хотя и сбросил пятнадцать килограммов, с двойным подбородком, бородавкой около уха, с тяжёлым властным взглядом, номенклатурного вида, который никакими политтехнологиями не удалось стереть; другой – слегка худощавый, даже красивый, с седой отметиной на голове, но, как никогда, неспокойный, с бегающими глазами и одутловатым лицом человека, неравнодушного к спиртному. Оба кандидата явно казались не в своей тарелке». Если добавить сюда образ «банного героя» авторитетного предпринимателя Варяжникова, председателя облдумы, который в конечном итоге и станет губернатором, или Мессалину Андрееву: «Список либеральных демократов возглавляла обаятельная Мессалина Андреева. Успех – это её заслуга; её и ночных бабочек, активно участвовавших в компании. Электорат на сей раз оказался нестойким. Мессалина Андреева в результате и стала вице-спикером думы. Поскольку к тому же бывшая кокотка оказалась среди депутатов единственной женщиной, народные представители иногда в шутку, а чаще на полном серьёзе говорили, что Мессалина Андреева – очаровательное лицо нашей молодой демократии» – что же, блистательный список. Вспоминаются то ли «Мёртвые души», то ли современные недавние Владивосток, или Санкт-Петербург с их депутатско-бандитскими разборками. Леонид Подольский иронизирует любя и смеётся над всеми нами сквозь слёзы. Как узнаваема Россия, как смешна и одновременно печальна наша жизнь. Автор, никого особенно не выписывая, создаёт замечательную галерею образов. Сам либерал, Леонид Подольский устами своего героя бичует наших либералов: «Я, Геннадий Михайлович, по убеждениям либерал, – с неожиданной доверительностью заговорил Эдуард, обняв губернатора за плечи, – только недолюбливаю наших либералов. За злостную дискредитацию идеи. Всё точно по Чаадаеву. Помните: «Мы, можно сказать, некоторым образом – народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок…» Урок, естественно, отрицательный. Это о наших либералах». Впрочем, Леонид Подольский иронизирует не только над либералами. В словах, пропитанных иронией, сквозит боль. «Нет у нас ни демократов, ни патриотов, – с усмешкой отвечал Эдуард. – Есть люди, которые возомнили себя демократами или патриотами. В стране, где нет демократии не может быть настоящих демократов. Демократами не рождаются, демократами становятся. Наша ментальность – большевизм. Что касается патриотов, помните Льва Толстого: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев». Классик, надо думать, имел в виду не любовь к родине, а идеологию ксенофобства.
…Читая роман, я испытывала ощущение, будто он ожил. События, описанные автором в качестве пародии, сатиры, выплеснулись на улицы и площади. В романе речь идёт о воображаемом эксперименте – «в отдельно взятой депрессивной области из недавнего красного пояса выстроить модель демократии, непорочной, как Святая Дева, с губернаторскими выборами, с полной свободой СМИ, митингов и демонстраций, с развитым самоуправлением, с соблюдением всех прав человека. В чём был замысел Алхимика* – соорудить громоотвод или обманчивую витрину, проверить непорочную модель в борьбе с коррупцией, было ли в задуманном нечто тайное, недоступное обычному уму, или хитроумная интрига, верил ли сам Алхимик в свою утопию – этого губернатор Садальский не знал, да и не мог знать». Итак, эксперимент был начат по решению сверху, но развиваться он стал по собственной логике, вернее, по логике, вытекающей из российской действительности. В зеркале литературы мы видим Россию с её болями, проблемами, противоречиями, порывами, с её неискоренённым до конца рабством. У автора, Леонида Подольского, гоголевский взгляд и, несомненно, гоголевское воображение…. Он, словно рентгеном препарирует наших политиков: «Один, губернатор, толстолицый, пузатый, хотя и сбросил пятнадцать килограммов, с двойным подбородком, бородавкой около уха, с тяжёлым властным взглядом, номенклатурного вида, который никакими политтехнологиями не удалось стереть; другой – слегка худощавый, даже красивый, с седой отметиной на голове, но, как никогда, неспокойный, с бегающими глазами и одутловатым лицом человека, неравнодушного к спиртному. Оба кандидата явно казались не в своей тарелке». Если добавить сюда образ «банного героя» авторитетного предпринимателя Варяжникова, председателя облдумы, который в конечном итоге и станет губернатором, или Мессалину Андрееву: «Список либеральных демократов возглавляла обаятельная Мессалина Андреева. Успех – это её заслуга; её и ночных бабочек, активно участвовавших в компании. Электорат на сей раз оказался нестойким. Мессалина Андреева в результате и стала вице-спикером думы. Поскольку к тому же бывшая кокотка оказалась среди депутатов единственной женщиной, народные представители иногда в шутку, а чаще на полном серьёзе говорили, что Мессалина Андреева – очаровательное лицо нашей молодой демократии» – что же, блистательный список. Вспоминаются то ли «Мёртвые души», то ли современные недавние Владивосток, или Санкт-Петербург с их депутатско-бандитскими разборками. Леонид Подольский иронизирует любя и смеётся над всеми нами сквозь слёзы. Как узнаваема Россия, как смешна и одновременно печальна наша жизнь. Автор, никого особенно не выписывая, создаёт замечательную галерею образов. Сам либерал, Леонид Подольский устами своего героя бичует наших либералов: «Я, Геннадий Михайлович, по убеждениям либерал, – с неожиданной доверительностью заговорил Эдуард, обняв губернатора за плечи, – только недолюбливаю наших либералов. За злостную дискредитацию идеи. Всё точно по Чаадаеву. Помните: «Мы, можно сказать, некоторым образом – народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок…» Урок, естественно, отрицательный. Это о наших либералах». Впрочем, Леонид Подольский иронизирует не только над либералами. В словах, пропитанных иронией, сквозит боль. «Нет у нас ни демократов, ни патриотов, – с усмешкой отвечал Эдуард. – Есть люди, которые возомнили себя демократами или патриотами. В стране, где нет демократии не может быть настоящих демократов. Демократами не рождаются, демократами становятся. Наша ментальность – большевизм. Что касается патриотов, помните Льва Толстого: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев». Классик, надо думать, имел в виду не любовь к родине, а идеологию ксенофобства.
– А что же у нас есть? – недовольно поинтересовался губернатор.
– Путаница в головах – вот это у нас есть. А если полусерьёзно – славянофилы и западники, многократно мутировавшие до неузнаваемости и распавшиеся на мелкие секты. Широты взглядов у нас больше нет. Это раньше болели за всё человечество. Узнаёте? Другой классик, изрядный, по- моему, лицемер. Рассуждал о мировой гармонии, о слезинке ребёнка. Было когда-то – хотели землю в Гренаде крестьянам отдать, бредили мессианством, несли революцию на кончиках пик, мечтали Стамбул обратить в Константинополь, а нынче – плевать на всех… Кроме разве что братской Грузии… Кто же у нас есть, спросите. Ну… доморощенные либералы и государственники. Скорее псевдо. Бедствие России – власть; не меньшее – оппозиция». Критический взгляд Леонида Подольского смягчается, голос теплеет, становится лиричным, когда он устами своего очень противоречивого героя, Соловья, говорит о России: «О, Русь, святая Русь… Твоя святость в твоей наивности, в твоём простодушии. Ты верила Стеньке Разину, верила Пугачёву и Ленину-Сталину тоже верила. Извечно, но и безнадёжно твоё стремление к справедливости. Красавица ты на поругание».
Много можно цитировать «Эксперимент». Но лучше – прочесть. Роман написан весело и живо, сочным языком; глубокие мысли и сарказм автора закамуфлированы лёгкостью и изяществом стиля, юмором и тонкой иронией. Хотя роман, по сути, о трагическом и печальном, читатель наверняка получит удовольствие от прочтения.
Повесть «Потоп», написанная почти четверть века назад – это притча, она афористична и одновременно лирична. По существу, она о том же, что и роман «Эксперимент»: об отношениях народа и власти, о свободе, о справедливости, о правде, о человеке. Как и роман «Эксперимент» ткань повести пропитана сарказмом и иронией – за прошедшую четверть века очень мало в главном изменилось в России; не претерпела изменений и социальная позиция автора, отвергающего всевластие государства и его насилие над человеком. Его безразличие к человеку. Эта же социальная позиция лежит и в основе повести «Лида» и рассказа «Случайная встреча». Можно сказать, что в них с огромной теплотой рассказывается о людях, а можно, что об истории последнего двадцатилетия, об истории разочарований.
В произведениях Леонида Подольского очень гармонично сочетается эпическое и лирическое, философичность и сочность языка, сарказм и тонкий юмор, серьёзность и элементы фарса. Книга «Эксперимент» – это россыпь неслучайных историй, где-то слегка публицистичных, но никогда не назидательных, которые наверняка будут интересны самому взыскательному читателю. В век фэнтези и детективов Леонид Подольский остаётся верен классической литературной традиции.
Александра Крючкова
