Статья. Россия в поисках выхода

Отгремели парламентские и президентские выборы, митинги на Болотной, на площади Сахарова и на Поклонной горе. Пора подводить предварительные итоги. Предварительные, потому что ничего не закончилось. Россия не та, что была до 4 декабря, но и не новая; она снова замерла между прошлым и будущим у очередной развилки – или в очередном тупике? Той ли дорогой идём? И куда? По большому счёту, речь не о последних выборах, а о последнем двадцатилетии. Слов нет, власть плоха, но чего хочет оппозиция? Не похожа ли она на портного, который пытается шить костюм, не сделав выкройку? К тому же портной, как минимум, трёхрукий. Что такое объединение «против», мы  проходили во время Горбачёва. Честные выборы – не самоцель, а необходимый элемент целостной системы.
Больше всего России нужна единая национальная стратегия, а её нет. Есть статьи, разговоры и, как всегда, дифирамбы первому лицу, выдаваемые за стратегию. Помню как президент Ельцин, выступая по телевидению, потребовал искать национальную  идею. Да разве национальную идею ищут? Национальная идея – это осознанная цель, которая овладевает умами и объединяет большинство нации. Достойная жизнь – чем не национальная идея? Необходимо определиться, какое общество мы хотим построить. Нужен общественный договор между властью и гражданским обществом. Но какой может быть договор, между кем, если власть сама по себе, над обществом, а гражданское общество не развито и расколото, если нет ни нормальной многопартийности, ни действенных демократических институтов, если всюду коррупция и ложь? Если даже правящая партия – только видимость. Колосс на глиняных ногах, вроде поздней КПСС. Идеология? Да нет у неё никакой идеологии, кроме общих слов и желания урвать. На самом деле правят не партии, а высшая бюрократия с включенными в узкий круг приближенными бизнесменами и отдельными шоу-политиками. Всё по-прежнему. Только вместо благостной тишины и повсеместного одобрямса лёгкая информационная разноголосица, главное ноу-хау последнего двадцатилетия. Путинизм – это модернизированный брежневизм? Или: Путин - это маленький Сталин? В самом деле, Восточная Европа, сбросив бремя тоталитаризма, вернулась в своё естественное лоно. А мы так и остались Азиопой? Европейцы приняли закон о люстрациях. А мы… Кого мы избрали в поводыри? Секретаря обкома, простолюдина с замашками самодержца? Между тем, многовековая беда России состоит в том, что у нас, в отличие от Запада, правят не законы и институты, а – люди… А люди не бывают совершенны. Особенно люди во власти. Законы и институты – тоже, но не до такой степени… Первое средство от коррупции, от разнузданного казнокрадства – регулярная сменяемость власти, даже хорошей и честной. А у нас – псевдовыборная монархия. Причём абсолютная.
Наши сегодняшние либералы, отвергая путинскую модель так называемой управляемой демократии, игнорируют её исторические корни. С другой стороны, сам Путин и пропутинская пропаганда тщательно стараются представить путинскую «стабилизацию» как антитезу лихим девяностым. Но суть состоит в том, что путинская корпоративно-чекистская модель имитационной демократии, или мягкого авторитаризма есть эманация ельцинской семейно-олигархической модели. Да, между этими моделями есть определённые различия, но превалируют черты генетической близости и преемственности. В своё время Путина назначили преемником не за красивые глаза, а для выстраивания, или достраивания вертикали власти – назначили по настойчивому совету не очень дальновидных олигархов, нынешних лондонских сидельцев.
События 1991 года иногда обозначают как революцию, демократическую или либеральную; точнее, на мой взгляд, назвать её антикоммунистической или антитоталитарной. Это даже не буржуазная и не капиталистическая революция – в девяносто первом году в России ещё не было класса капиталистов. Следует сказать, что эта революция почти абсолютно не достигла своих позитивных целей – очень высоких, романтических и довольно абстрактных – которые смутно видел в мечтах российский народ. Это была революция не столько «за», сколько «против». Она зафиксировала окончательную смерть коммунистической идеи. Именно зафиксировала, потому что коммунистическая утопия к этому времени давно была мертва. Август девяносто первого года – это высшая точка антикоммунистической революции и одновременно наивысший момент в политической карьере Ельцина, момент его славы и в то же время момент наибольшего единения российского народа. А дальше, как во всякой революции, будет только дробление и усиливающееся противостояние разных социальных и политических сил. Революции, даже вегетарианские, имеют обыкновение поедать своих детей, к счастью, иногда в переносном смысле. Так случилось, и очень закономерно, что псевдолиберальная революция обернулась криминальной, что демократия оказалась неполноценной. Что криминалитет в России – виртуальный союз бандитов, силовиков, новых олигархов, старой номенклатуры и старой-новой бюрократии – оказался сильнее демократической интеллигенции. Пожалуй, самое точное слово, которым можно охарактеризовать революцию девяносто первого года – украденная. Демократы сами сдали свою революцию, слепо доверившись Ельцину. Таким образом, процессы, запущенные этой революцией, не были доведены до конца. Последние события показали, что у значительной части российского общества сохранился, или скорее, возродился запрос на доведение демократической революции до логического завершения. Можно вспомнить: дело Великой Французской революции довершали революции 1830 и 1848 годов. Широкое возмущение фальсификациями на выборах, многотысячные демонстрации, которые некоторым впечатлительным людям за рубежом показались «новой русской революцией» и которые многие россияне в провинции почти не заметили – это, я полагаю, в целом довольно умеренное требование корректировки курса, хотя одновременно и слышны глубинные, но весьма отдалённые тектонические толчки. В 1917 году и в 1991 ставился вопрос о смене общественно-политического строя; в настоящее время поднимаются вопросы значительно более локальные. Мало того, в российском обществе нет ни согласия, ни понимания того, что и, особенно, как нужно менять. То есть пока абстрактные лозунги очень часто превалируют над конкретикой. Однако, стотысячные митинги – это очень серьёзный симптом. Симптом глубокой болезни всего государственного механизма.
Но почему антитоталитарная революция не стала действительно демократической? Почему очень скоро начался откат? Без ответа на этот  кардинальный вопрос протестное движение рискует выродиться в холостой выстрел. Это ведь детский лепет наших либеральных «мыслителей», будто всё дело в том, что Ельцин «по ошибке» назначил преемником Путина. При демократической системе вообще не бывает преемников. Можно сказать, что бюрократия, оправившаяся от шока начала девяностых, в союзе с воровской буржуазией оседлала демократию и захватила власть. Инстинкты российской бюрократии одинаковы при всех режимах. Такова правда, но только часть правды. Другая часть  правды кроется в ответе на вопрос: что произошло с демократическим движением, с обществом, почему конституция, написанная демократами первой волны, оказалась сильно смещена в сторону исполнительной власти? Напомню: конец восьмидесятых и самое начало девяностых годов – время великого демократического и духовного подъёма нации. Лава народной энергии, копившаяся исподволь несколько десятилетий, в клочья разорвала тоталитарный режим, вернее, его остатки. Коммунистическая лжеидея умерла; казалось, восторжествовала демократия, настало время великих реформ, царство свободы и справедливости. Очень многие верили – русский капитализм будет честным и творческим, принесёт всеобщее благосостояние. Мечты! Но ещё бы не мечтать, если на наших глазах, нами, вершилась великая (так казалось), бескровная, либеральная революция. И где это всё? Что это было? Мираж? Сегодня не ясно даже, были ли реформаторы демократами и либералами, или только прикрывались этими словами. Снова извратили идею? На сей раз идею социальной, рыночной экономики. Или не менее глубокую, близкую к первой, идею конвергенции. Впрочем, у наших либеральных фундаменталистов едва ли были такие идеи. Уничтожить социализм любой ценой, ослабить монструозное государство – даже ценой деиндустриализации – вот в чём была их главная цель. Уникальная возможность построить народный капитализм, капитализм с человеческим лицом, была упущена. А ведь сбережения, которые пропали, можно было обратить в акции. Много чего можно было. Неужели Россия – та фатальная страна, где с печальной регулярностью извращаются великие идеи?
Однако обратимся к демократическому движению. Было ли оно зрело демократическим?
Глядя ретроспективно, нет. Это не «Московская трибуна»[1]. То было широкое, противоречивое движение, включавшее «Демократическую Россию», разные фронты и партии, с самого начала сильно различавшиеся своими программами и взглядами. Но главное, в это движение приходили тысячи людей, впервые занявшихся политикой – с мешаниной в головах, только пытавшихся во всём разобраться, открытые всем влияниям. Это широкое движение точно было антикоммунистическим, в какой-то мере – большевистским, если подразумевать под большевизмом стремление идти напролом и неготовность к компромиссам; оно было популистским, отчасти ельцинистским (там были тысячи поклонников Ельцина), но вот зрело демократическим? Впрочем, если подразумевать под демократией систему, при которой легитимная власть формируется в результате честных выборов и этим ограничиться, практически все были тогда демократами – и либералы, и социал-демократы, и бывшие коммунисты (многие, впрочем, до самого путча носили партбилеты, на всякий случай), и умеренные патриоты, и христианские активисты. Между «демократами» и «патриотами» в конце 80-х – начале 90-х лишь вызревал водораздел. Словом, это было время трогательного единства народа, новый февраль российской демократии. Ельцин, сам не будучи демократом, – это типичный представитель и продукт командно-административной системы, по поведению, манерам, образу мыслей; секретарь обкома с большими амбициями, природный вожак, но не мыслитель; хитрый мужик с дьявольской интуицией и волей, но с кругозором посредственного хозяйственника областного масштаба, сумел использовать это разнородное движение, стал на время героем. Он был хитроумным попутчиком, до конца рядившимся в демократические одежды. Ельцин тонко чуял, куда хотела идти толпа, но сам не очень-то знал дорогу. На реформы бросили скороспелых доморощенных либералов, вчерашних коммунистов… Да и кого было… За 70 лет всё было выбито, всё забыто, все навыки утеряны, плюс железный занавес. К тому же надо было спешить. Горбачёв со своими непродуманными, бессистемными реформами, с бесконечным шараханьем и топтанием на месте довёл страну не только до развала, но и до почти полной потери управляемости… Реформы делали высокомерно, бессистемно, невнятно, безответственно, без чётких правил… недавние отличники, мэнээсы, партийные публицисты с налётом всезнайства. Монетаризм без сколько-нибудь внятной промышленной политики, отмена монополии внешней торговли без всякого контроля и при дикой разнице внутренних и внешних цен, свобода – для бандитов и красных директоров; валютные потоки потекли в оффшоры, страна была захвачена бандитами и лихорадкой разворовывания. «МММ», «АВВА», «Концерн “Тибет”», «Гермес», «Русский дом Селенга», «Хопёр-инвест» – символы этого смутного времени. Срочно пекли олигархов и раздавали собственность, якобы для защиты от коммунистического реванша. Будто семибанкирщина – не раздражитель, а защита… Очередной «Скотный двор». Антиутопия переиздания девяностых…Деиндустриализация, монетаризм, неплатежи, фальшивые авизо, дефолт, коррупция, залоговые аукционы, толлинг, ГКО – мы много узнали новых и вспомнили старых слов… Российская приватизация – неутихающая боль, вечное пятно нелигитимности и ущербности на лике отечественного капитализма. Увы, подобно тому, как вся русская литература вышла из гоголевской «Шинели», так и российский капитализм вылупился не в процессе «производства и творчества», не посредством длительного развития и упорного труда, а из чубайсовской приватизации и залоговых аукционов. «Норильский никель», плод сталинских концлагерей, за бесценок отдали Потанину и Прохорову. «Сибнефть», «ЮКОС», «Лукойл», «Сиданко», «Сургут Нефтегаз» – список можно продолжить…
Оценку деятельности Чубайса дал, кстати, сам Ельцин: «Он распродал крупную промышленность за бесценок. Мы не можем простить этого». Замечательно точно, не в бровь, а в глаз. Но… чья бы корова ни мычала… А сам где был? Водку пил?
В результате беспощадных реформ, принципиально лишённых социальной составляющей, народ пострадал жестоко, но самый главный удар пришёлся по интеллигенции, служившей базой демократического движения. Либеральные фундаменталисты (псевдолибералы? антигосударственники?) упорно подрубали под собой сук. НИИ закрывались или сдавались под офисы. Прежняя интеллигенция исчезала как класс. Вместо учёных и аспирантов росло поколение рэкетиров и проституток. «Демократическая Россия» таяла по мере продвижения шоковых реформ, от победы к победе чубайсовской гвардии… Поражение либералов в двухтысячные – отдалённое эхо реформ.
… Людей, семьдесят лет связанных, подвели к обрыву над бурной рекой под именем «рынок» и сказали: «прыгайте». Немногие прыгнули и поплыли, другие стали барахтаться, кто-то утонул. Третьи заметались у обрыва. В начале девяностых коммунистическую идею отвергали повсеместно, в девяносто шестом – едва не избрали Зюганова. В этом не было заслуги социал-предателя (на старом ленинско-сталинском жаргоне), православного атеиста из КП РФ. Это – заслуга реформаторов. Команду Ельцина на выборах организовывали уже не демократы, а олигархи и профессиональные политтехнологи. С демократами было покончено, хотя возглавлял команду привлечённый олигархами Чубайс. Вокруг Ельцина группировалась старая и новая бюрократия…
Была и другая отправная точка кризиса демократического движения – указ Ельцина №1400, сентябрь-октябрь 1993 года, расстрел парламента. Нам представляли дело так, – и многие верили, – будто это было столкновение демократов с коммуно-фашистами. Однако, чем дальше, тем больше кажется, что было столкновение двух амбициозных и довольно безыдейных группировок. Да, среди сторонников Ельцина были демократы, собиравшиеся у Моссовета, а среди сторонников парламента сталинисты и фашизоиды (ампиловцы, макашовцы, баркашовцы), но ни те, ни другие не играли главную роль. Демократическое движение, разнородное с самого начала, стало раскалываться вскоре после распада Союза и особенно с началом реформ. Остатки коммунистов, недавние антикоммунисты из «патриотов» и немалая часть бывших демократов не могли простить Ельцину и его окружению их роль в развале СССР.
Депутаты, перешедшие на «патриотические» позиции, были не вполне справедливы – они ведь тоже почти все в безумные дни Беловежского сговора голосовали за Беловежские соглашения. Напомню, Верховный Совет РСФСР одобрил Беловежские соглашения почти единогласно, кроме семи человек. Как бы там ни было, именно выходцы из демократов составили ядро парламентской оппозиции Ельцину. Да что там, Хасбулатов, председатель Верховного Совета и главный оппонент Ельцина, он ведь ещё и креатура Ельцина, и избран был голосами именно демократов. Лично Ельцин протащил его с пятой попытки. А вице-президент Руцкой, он ведь тоже выдвиженец Ельцина. За короткое время наш вице успел побывать «коммунистом», «демократом» и «патриотом». А перебежчики-министры Баранников и Дунаев? Идейные? В своё время красные побеждали в Гражданской войне руками «спецов», бывших царских офицеров и генералов. Так же и здесь. Парадокс, что такие люди как Ачалов и Макашов, с одной стороны, а с другой Коржаков, Грачёв и Ерин оказались по разные стороны баррикад.
Главной причиной конфликта между президентом и парламентом были не идейные разногласия – спор о гайдаровских реформах занимал лишь второе место, красные директора из парламента (а их было больше половины) вовсе не были против приватизации. Главное – конституция, вопрос о власти. Этот конфликт, переросший в вооружённое противостояние, означал окончание демократической фазы революции. Демократическая улица была нужна, пока существовало двоевластие. Победа Ельцина, вопреки надеждам большей части демократов, означала победу не демократии, а бюрократии и олигархии.
Российская ментальность склонна к сакрализации и демонизации высших лиц. А они часто мелки и не умны, особенно, если находятся вне зоны общественного контроля. Мы ищем веские причины конфликта президента с парламентом, а они, в немалой степени, бытовые. Вот подвыпивший Борис Николаевич толкнул локтем перед зеркалом в бане Руслана Имрановича и – закрутился клубок… политических противоречий. И через некоторое время затрещали холопские кости… Или, главный редактор журнала «Коммунист» Гайдар отказался печатать статью Хасбулатова. Вот вам и зачин будущего антагонизма… Или конфликт Руцкого и Ельцина, тоже ведь очень личный… У высших государственных лиц своя коммунальная кухня… Демократия, гласность, парламентаризм, честные выборы, контроль за властью и равенство всех перед законом для того и были изобретены, чтобы государственные дела не зависели от коммунальной кухни. И не решались келейно. Все цивилизованные страны это усвоили, только мы продолжаем упорно наступать на старые грабли. Неужели наша особенная стать в том и состоит, что мы никак не можем усвоить: президент – не Бог и не самодержец, а всего лишь высший государственный чиновник, и ещё несколько похожих банальных истин?
Статусный демократ Гайдар, выходец из советской аристократии, создал «Выбор России», порвав с демократической массовкой, вернее, с её остатками. Демократическая улица стала не нужна победившей партии власти. Последняя, получив нужную конституцию, могла управлять страной привычными ей аппаратными методами. Революция закончилась. Обычно в таких случаях наступает стабилизация, но в России она оказалась отложена – из-за продолжающегося кризиса. Стоит отметить, что в случае победы парламентской коалиции скорее всего было бы ещё хуже, вплоть до дальнейшего противостояния разных пропарламентских сил.
…Теперь ничто не мешало продолжить реформы. И они были продолжены… Приватизация, то есть раздача госсобственности, залоговые аукционы, пирамида ГКО, дефолт. Почему-то считается, что экономикой управляли либералы. На самом деле прикрывались либеральной терминологией. Либерализм исключает такие понятия как бюрократические барьеры, протекционизм, картельный сговор, откаты, коррупцию… Залоговые аукционы скорее напоминали феодальную раздачу ленов. Только, кто был сюзереном, а кто – вассалом? Интересно, Чубайс, Черномырдин и компания – честные дуралеи? - или… какие были откаты? Вспоминаю теоретическое обоснование: всякая вещь (комбинат, компания) стоит столько, сколько за неё готовы заплатить денег. А почему не пригласили иностранцев, не продавали акции на биржах? Даже олигархов не всех допустили… Всё было определено заранее… Жульническая приватизация, разрушительные реформы, конфликт между президентом и парламентом имели далеко идущие последствия. Увы, не только экономические. Народ потерял надежду и веру. Политика стала ассоциироваться с грязным делом. Демократию стали называть дерьмократией. Соответственно и демократов. Нравственные ориентиры были утеряны. В стране, захваченной бандитами, всё больше стали утверждаться психология и нравы зоны. Народ, дважды жестоко обманутый и дважды трагически обманувшийся за один век, впал в глубочайшую депрессию. Так были созданы условия для реставрации, для отката, для преемничества вместо открытых, честных и конкурентных выборов. Мы вернулись к системе, очень напоминающей советскую. Что характерно: советская система, вопреки своей бесчеловечности, в лучшие свои годы дала немало примеров высокого героизма и подвижничества, а русский капитализм – в основном коррупции, рейдерства, злоупотреблений и вывода денег в оффшоры. Положительные примеры явно теряются на этом фоне.
Бонапарты редко приходят сами по себе. Для них должна быть взрыхлена почва…
Итак, в процессе реформ по интеллигенции и по демократическому движению был нанесён такой удар, от которого они не оправились. Мало того, были разрушены нравственные основы, подорван дух нации. Казалось бы, интеллигенцию в демдвижении могли бы хоть частично заменить предприниматели. Но… в России традиционно роль главной оппозиционной, демократической силы играла интеллигенция, а буржуазия была труслива и слаба. К тому же в большой мере новорусская буржуазия аффилирована с властью, испорчена игрой в уклонение от налогов, распилами, откатами, крышами, сырьевой ориентацией, боится иностранной конкуренции, отчасти задавлена, запугана – таким образом, лишь часть предпринимателей выступает с демократических позиций и хочет реформ. Другие срослись с системой. Резюмирую: политика шоковых реформ и, шире, «ельцинская демократия» настолько деморализовали дух нации и подорвали демократические силы, что Путина, которого не знали, восприняли чуть ли не как Мессию; ранний Путин – это вообще не столько живой человек, сколько продукт политтехнологий.
Подорванный дух нации и разочарование в демократии позволили путинской бюрократии почти беспрепятственно достроить модель управляемой, или имитационной демократии. Было ликвидировано независимое телевидение, выстроена жёсткая вертикаль, отменены выборы губернаторов, создана монопольная партия власти, которая, благодаря административному ресурсу полностью подчинила парламентскую ветвь, Совет Федерации превращён в синекуру для отставных политиков и предпринимателей, ресурсы перераспределены в пользу центра, что окончательно подчинило регионы, самоуправление сведено к минимуму, политику заменили политтехнологии. Апофеозом этой системы стала безудержная коррупция. По существу этот период можно назвать путинской контрреформацией. Успех Путина легко объясним: произошло возвращение в русло российской политической традиции: централизм, державность, умеренное антизападничество и столь же умеренный патриотизм, православие, власть бюрократии. Задача Путина была значительно облегчена ельцинской, или алексеевско-собчаковско-шахраевской конституцией – баланс властей изначально был нарушен в пользу президента. Казалось, страна надолго погрузилась в летаргический сон, но тут власть перегнула палку – очередная рокировка в тандеме и массовые фальсификации на выборах 4 декабря вызвали всеобщее возмущение. Надо полагать, что фальсификации на выборах, заставившие людей выйти на митинги – это только повод, а недовольство значительно глубже. Напрашивается и ещё один вывод: власть забыла про интернет, то есть вместе со своими спецслужбами и политтехнологами отстала от времени. А между тем настало время интернет-революций…
Но кто же эти люди, что вышли на площади? Это не старые демократы. Считается, что это представители интернет-сообщества, «новый креативный класс», белые воротнички. «Люди XXI», как их обозначают социологи. В основном это люди с достатком и с образованием. До последнего времени они считались аполитичными. В большой мере это так. Это не революционеры. Им есть что терять. Но российская действительность их достала. Чем недоволен креативный класс? Коррупцией, административными барьерами, высокомерием и неэффективностью власти, произволом. Центральная власть, отменив губернаторские выборы, потянула на себя не столько полномочия, сколько всеобщее недовольство. Власть не учла, что действительное разделение властей и их сменяемость не только влияют на её эффективность, но и охраняют систему и что концентрация власти в одних руках делает систему уязвимой.
Власть у нас пугливая и крайне неэффективная. Несменяемость высшей власти порождает застой элит (хотя высший, несменяемый слой чиновников, перемещаемых с одного поста на другой, стоило бы по-прежнему называть номенклатурой, ведь тут с позднесоветского времени почти ничего не изменилось), вертикальные лифты снова закрылись; в застойном элитном болоте всё пышнее расцветают цветы коррупции. Мы – в числе мировых лидеров. Всё труднее понять, чем путинская стабилизация отличается от брежневского застоя. Особые усилия в течение многих лет власть прилагала для выстраивания политической системы под себя, любимую – такой системы, в которой бы менялись только периферические звенья, но с несменяемой сердцевиной, которая бы выглядела прилично для непосвящённых. Или для тех, кто готов закрывать глаза. Получилась очень дорогая конструкция – из «подъельцинской»  конституции, из псевдопартий и псевдополитиков, из прикормленных политологов, социологических служб, прокремлёвских движений, из огосударствленного телевидения, из хитроумных законов и административного ресурса, из всяческих ограничений, произвола, страха, зависимости, лицемерия, из охраняющей эту систему бюрократии, наконец. Чтобы овладеть всем политическим полем, власть формировала не только партию власти, но и оппозицию, этакий квартет нанайских мальчиков, управляемых из администрации президента. И что же? Произошли почти совпавшие по времени системные сбои. Первый по времени из этих сбоев – Навальный, феномен нового времени. «Феномен Навального», вне сомнения, войдёт если не в учебники истории, то в учебники политологии точно. Несколько лет назад интернет и социальные сети принесли победу на праймериз Обаме над Хиллари Клинтон, позже породили арабскую весну. Навальный – свидетельство мощи новых технологий, но и серьёзнейшее предостережение. Навальный продемонстрировал как создаются виртуальные кумиры. Интернет, с одной стороны, важное оружие демократии, организатор  гражданского общества, но, с другой, страшная сила в руках демагогов. Навальный – блестящий специалист, сосредоточившийся на разоблачении коррупции, но, вспомним, и Ельцин пробивался в президенты на разоблачении привилегий, никаких других собственных позитивных идей у него не было, и Лукашенко – с помощью борьбы с коррупцией. Люди, похоже, беззащитны перед демагогией. Ещё несколько впечатлений о нашем виртуальном кумире: блестящий оратор, умеющий подчинять себе толпу – наблюдая Навального, я испытывал страх перед его гипнотической силой; не так ли воздействовали на толпу Троцкий, Муссолини, Гитлер? С другой стороны, обсуждая судебную реформу с Борщевским – а ведь это его тема – Навальный выглядел довольно беспомощно. Но, самое главное, мы не знаем его настоящие убеждения, и настоящей программы у него нет, и команды. Материализовавшийся виртуальный боец-одиночка. Как бы там ни было, Навальный в ближайшие годы, вероятно, будет одним из главных игроков на российском политическом поле. Впрочем, вполне возможно появление и новых виртуальных героев. А почему бы и нет? Российская история так закольцована, что в ней постоянно трагедия сменяется фарсом, а фарс непременно обращается в трагедию. Если говорить о последних месяцах, напрашивается и сравнение с карнавалом... Да, наша история необыкновенно щедра на трагедии, драмы, комедии, фарсы. Скольких Шекспиров, Толстых, Достоевских могла бы она напитать своей кровью…
Власть, несомненно осознала свои упущения и оттого в ближайшие годы можно ожидать жестокой битвы  за интернет. Обладая огромными ресурсами, власть может сделать очень многое. Это не обязательно карательные законы. Но ведь, например, можно расклонировать и, соответственно, девальвировать Навального, или довести идеи оппозиции до абсурда. Интернет – благодатное поле для политтехнологий…
Другое событие, способствовавшее сбою в выстроенной политической системе, случилось 24 сентября прошлого года, когда президент Медведев объявил о предстоящей рокировочке, как говаривал покойный Борис Николаевич, в тандеме. Отчего-то это вызвало возмущение многих наших продвинутых граждан. Однако, что случилось? Разве что-нибудь изменилось? Разве президент Медведев не служил четыре года либеральной маской Путина, разве он не переиначивал путинские законы, ничего не меняя по существу? Чем, в конце концов, настоящий Путин хуже своей иной ипостаси?
Наконец, самое большое раздражение публики вызвали массовые фальсификации на выборах в Думу 4 декабря. Но ведь президент Медведев утверждал, что это были самые честные выборы за последнее время. А если это правда? С другой стороны, чем, в конце концов, среднестатистический либерал-демократ, который и не либерал-демократ вовсе, а вроде бы националист, но тоже ненастоящий, или коммунист, который тоже не коммунист вовсе, а смесь сталиниста с чем-то ещё, паразитирующий на бедности, купившие места в партийных списках, лучше среднестатистического жулика и вора из «Единой России»? Значит, дело не в выборах, вернее, не только в выборах? Проблема много шире…
Мы говорим о Навальном, об интернет-сообществе, обсуждаем, сколько людей пришло на Болотную площадь, а в это время на другой планете… в России иные взрывоопасные зоны: 20-30% населения живёт ниже уровня бедности, зашкаливающий разрыв между бедными и богатыми, происходит массовая маргинализация; с другой стороны, почти постоянно искрят межнациональные отношения. Кавказ… Исламизм… А рвануло в третьем месте… Очевидно, государство и общество - больны…
Российская власть в глубоком тупике. В российских областях всё громче требование: «Хватит кормить Кавказ». Это не обязательно ксенофобство. В этом лозунге – обида, ревность и жажда социальной справедливости. Но… наша власть  не выиграла чеченскую войну, она купила лояльность чеченской элиты, и так же она покупает другие национальные элиты. Между тем это чёрная коррупционная дыра…
Ввиду неоднозначной трактовки подтасовок на президентских выборах трудно судить, существует ли «путинское большинство» или только «путинская половина». Это класс бюрократии, очень многочисленный, олигархи и их обслуга, значительная часть аффилированных с государством предпринимателей, военные и другие силовики, часть бюджетников, значительная часть аполитичного электората, в том числе и бедных, часть крестьян и рабочих. Наконец, электорат Путина в национальных республиках, которые всё больше превращаются в Вандею российской демократии. Ирония судьбы в том, что российская власть всё больше вынуждена опираться на маргинальную часть общества, на Вандею. Мало того, власть сама всё больше превращается в Вандею. Хуже того: у власти ненадёжный электорат. Путин, чем дальше, тем больше будет вынужден маневрировать между коррумпированными национальными элитами и национал-патриотами, которые нужны ему в качестве опоры. Символично, что одним из главных ораторов на Поклонной стал певец пятой империи Проханов, фигура, можно сказать, знаковая. Наследник и продолжатель дела Ельцина и ненавистник Ельцина объединились. Воистину: «у Британии нет вечных друзей и вечных врагов, вечны лишь наши интересы». Впрочем, очень естественный альянс, хотя тактически не вполне удобный для Путина. Другим знаковым событием стало назначение вице-премьером Рогозина. Власть явно перегруппировывает силы в ответ на бунт части либеральной тусовки.
Узловым моментом в формировании нынешней российской политической системы стал разгон-расстрел парламента осенью 1993 года и принятие на референдуме (утверждают, что с большими подтасовками) суперпрезидентской конституции, в которой был нарушен баланс властей. Судебная и парламентская ветви были опущены. Власть переместилась в президентскую администрацию, в структуру, в существующем виде вообще не предусмотренную конституцией. Фактически президентская администрация заменила приснопамятное политбюро. Очевидно, вопрос о политической реформе – это вопрос об изменении, или даже о принятии новой конституции и об урезании власти президента и его администрации, а также о парламентской, судебной и избирательной реформах, о выстраивании баланса властей, в том числе и по вертикали – федеральных и местных, о системе сдержек и противовесов. В последнее время стали высказывать идею о переходе от президентской к парламентской республике. Но парламентская республика требует зрелой многопартийности.
Парламентские выборы 4 декабря, на которых партия власти потерпела моральное поражение, хотя и сохранила большинство, открыли секрет Полишинеля: выборы в России, особенно в национальных республиках, проводятся нечестно и сопровождаются многочисленными подтасовками. Результат «Единой России» был завышен примерно на 15%. Власть в России до последнего времени могла вести себя беззастенчиво ввиду слабости гражданского общества. На Востоке функцию скреп гражданского общества составляют кланы, родоплеменные и родственные связи, на Западе – масса общественных организаций, развитые политические партии, профсоюзы, СМИ, а в России – почти пустота. Но в самое последнее время положение изменилось. Организаторами гражданского общества стали интернет и социальные сети. Верхи больше не могут управлять по-прежнему, а продвинутые низы – не хотят жить по старинке. Рождается интернет-демократия. Люди вышли на улицы. Болотная площадь, площадь Сахарова… Запахло революцией, по крайней мере политической весной… Но это оказалось галлюцинацией… Во-первых, на улицы вышли не революционеры, а возмущённые граждане, которые никогда не занимались политикой и которые вместе с оппозицией не смогли сформулировать чёткую программу… Народ, СМИ и быстро оправившаяся от шока власть – все стали требовать честных выборов… Классическая карнавальная сцена: воры становятся в общий круг и все вместе кричат: «Держите вора». Попытайтесь представить: рассерженный советский народ – при тогдашней однопартийной системе, при руководящей и направляющей, выходит на площади и требует честных безальтернативных выборов… Нонсенс. А в нашем кукольном театре, где был один живой кукловод и куклы, которых он дёргал за ниточки, продвинутая публика почему-то обрушилась на кукловода. Значит, талантливый кукловод, если люди поверили в иллюзию… По большому счёту беда наша в том, что у нас опять были выборы без выбора. Был один главный кандидат и были технические кандидаты. Мало того, власть переиграла оппонентов ещё прежде, чем рассерженный народ вышел на улицы, потому что требование честных выборов означало признание легитимности выстроенной властью системы, когда к выборам допускают по разнарядке, а административный ресурс правит всем, а не только подсчётом голосов. В итоге в процессе парламентских и президентских выборов и власть, и оппозиция (и псевдо-, и внесистемная) потерпели поражение. Власть показала своё истинное лицо, оппозиция – свою слабость.
Интересно наблюдать за властью. С одной стороны, вроде бы шла на уступки. Наш интеллигентнейший Симеон Бекбулатович [2], посовещавшись с оппозицией, внёс в Думу пакет демократических законопроектов, которые, правда, никак не ущемляют власть, но зато могут перессорить оппозицию. С другой стороны, власть совершенствовала свои технологии. Я имею в виду карусели и подтасовки. И ещё: игры с Лигой избирателей. Вы посылаете наблюдателей? Замечательно. Мы – тоже. Будем играть в напёрстки и делать вид, что ловим воров. Наших уважаемых интеллектуалов использовали втёмную; не исключено, что к взаимному удовлетворению. Технология частично управляемой многоголосицы, какофония, — это более высокий уровень по сравнению с советской технологией кладбищенский тишины. Там каждый шепот был слышен, а здесь – информационный треск и шум, поди разберись. С третьей стороны, власть игнорировала оппозицию. Оппозиция беснуется, а караван идёт. В Чечне Владимир Владимирович Путин получил 99,76% голосов. Надо полагать, вчерашние боевики вместе с многочисленной роднёй, забыв про кровную месть, про убитых товарищей, отправились на избирательные участки, чтобы проголосовать за своего бывшего врага. Сказать честно, я благодарен Владимиру Владимировичу. Я не ожидал, что ему накрутят 63 с лишним процента, но зато он избавил меня и очень многих от необходимости идти на выборы во втором туре и голосовать за него. Не за Зюганова же.
На президентских выборах я проголосовал за Сергея Миронова, хотя в прошлом (а может и сейчас?) он – креатура Путина. Я полагал, что если Миронов наберёт процентов 10 голосов, или больше, он станет самостоятельной фигурой, и это будет способствовать формированию нормальной социал-демократической альтернативы, но Миронов провалился. Если бы Миронова не было, пришлось бы не идти на выборы, или голосовать… за Путина, трое других кандидатов ещё менее приемлемы. Чрезвычайно хитро устроена российская политическая машина: мудрые политтехнологи изготовили ассорти из несъедобных блюд.
Стоит добавить, что начались провокации. Например, телепрограмма на НТВ сообщила о подкупе избирателей… оппозицией, или выдвинула обвинение в сотрудничестве с Госдепом. Перед президентскими выборами я полагал, что в нескольких городах-миллионниках, где Лига избирателей способна осуществлять относительный контроль, выборы пройдут сравнительно честно. И вдруг именно в Москве «карусели». К чему бы это? Могу ошибаться, но… при Путине власть нередко действует в режиме спецопераций. Вполне вероятно, что эти «карусели» - спецоперация по отвлечению внимания оппозиции и СМИ. Пока шумели о «каруселях», то есть всего максимум о нескольких десятках тысяч голосов, в провинции, особенно в национальных республиках, шли массовые фальсификации.
Путин не очень похож на президента-модернизатора. Дело даже не в том, что мы знаем его больше двенадцати лет, в которые он показал себя скорее как консерватор и эклектик, пытающийся сочетать опыт царей и генсеков, и не в часто упоминаемых фамилиях Тимченко, братьев Ротенбергов, Михальчуков… даже не в 140 миллиардах долларов, о которых праздно пишут в интернете. Впрочем, думаю, что сумма многократно завышена. Меня беспокоит, что в голове человека, прошедшего школу КГБ, слишком сильно развит образ врага. Но, главное, что у него нет образа будущего. И ещё меня беспокоит маниакальная болезнь, присущая очень многим нашим политикам – из действующих, в первую очередь, Жириновскому и Зюганову: жить не в реальном мире, а в вымышленном, двуполярном, где главный враг - Америка и где против Америки нужно защищать аятолл.Эти политики готовы бодаться с Америкой до тех пор, пока наши китайские стратегические партнёры не откусят Сибирь. Мне не понятно, как можно игнорировать тот факт, что именно Китай в близком будущем станет державой номер один и что Иран стремится стать региональной сверхдержавой? А между тем в Иране вдвое больше азербайджанцев, чем в Республике Азербайджан, входящей в СНГ. Что, Иран никакого отношения не имеет к исламскому экстремизму, не поддерживал, хотя бы морально, чеченских сепаратистов? И как можно игнорировать тот факт, что нынешняя Россия по мощи вовсе не Советский Союз? Мы – при всей нелюбви части русских к Америки и части американцев к России, просто обречены на геополитический союз с США. Смотрящийся в зеркало прошлого несёт погибель для будущего. Российская модернизация может прийти только с Запада, что вовсе не исключает наших собственных усилий.
Политика и экономика жёстко связаны. Управляемая демократия подразумевает управляемую экономику – госкапитализм, олигархию, давление бюрократии на бизнес, административные барьеры, силовое предпринимательство и, как следствие, бегство капиталов, идей, людей, постепенную гибель серьёзной науки. Россия всё больше превращается в периферию, в «энергетическую» державу. О необходимости модернизации знают все, но верят в неё только кремлёвские мечтатели, да ещё, кажется, оптимисты из партии власти. Я не понимаю, зачем строить Сколково, если хиреют десятки университетов? Очередной «остров Русский»? Для того и нужна демократия, чтобы обсуждать подобные проекты. Рыночная экономика эффективнее плановой. Но наша – по рукам и ногам связана бюрократией. Состояние мелкого бизнеса – это зеркало, в котором отражается неэффективность власти всех уровней. Бюрократическая система, выстроенная за последние двадцать лет по старым советским лекалам всё больше вступает в противоречие с потребностями развития. Систему необходимо менять, она должна становиться открытой.
Если многопартийность станет реальной, либералы, скорее всего, наберут 5-10% голосов, или чуть больше. Это не изменит принципиально расклад. Позиции либеральной оппозиции сильно подрывает то, что бóльшая часть либеральной элиты вполне уживается с властью и активно с ней сотрудничает. В противовес либеральной оппозиции власть может реанимировать уже испробованный проект вроде партии «Родина». Или использовать спойлерные партии.
В любом случае, через двадцать лет после антитоталитарной революции мы крайне далеки от настоящей демократии.
Я не могу согласиться ни с Б. Немцовым, одним из лидеров либеральной оппозиции, ни с уходящим президентом Медведевым, будто к слову «демократия» нет прилагательных, что демократия или есть, или её нет. Отнюдь. Определений сколько угодно. Например, суверенная, управляемая, имитационная, авторитарная, путинская, медведевская. Можно даже организовать форум и обсудить, чем путинская демократия отличается от медведевской и обе они от ельцинской. Вполне можно использовать эвфемизм: «советская демократия». Демократия, как и коррупция различается в разных странах, вполне  можно выстраивать рейтинг её качественности. Как правило между уровнем  развития демократических институтов, или индексом свободы и уровнем коррупции существует обратная корреляция, не всегда прямая. При этом и уровень развития демократических институтов, и уровень коррупции отражают степень цивилизованности общества, прежде всего элиты. Так вот, по обоим параметрам получается, что российская правящая элита малоцивилизованная. В сущности, демократия – это не только честные выборы и многопартийность; это прежде всего уважение к человеку, равенство перед законом, честный суд и свобода. Демократия - это когда чиновники вынуждены думать о народе. Это самоуправление на всех уровнях. Это политическая конкуренция и сменяемость власти, когда конституцию соблюдают не только по форме, но и чтят её дух. Это ясные и чёткие законы, а не законы-дышла. Это когда места в парламенте не продаются, а сенат не превращается в синекуру. Это когда люди вроде Майкла Блумберга сначала становятся миллиардерами, а потом – мэрами, а не наоборот, сначала мэром, а потом мужем миллиардерши-жены, как в случае с Юрием Лужковым. Демократия – это когда губернатор уходит в отставку в тот же день, когда объявляют в розыск его министра финансов, а лучше – значительно раньше, едва область лишь собирается стать банкротом. Наконец, демократия, это там, где люди, подобные Майклу Гейтсу, жертвуют миллиарды на борьбу со спидом и с малярией в Африке, а не ездят в Куршевели с эскортом. Демократия и нравственность - не синонимы, но настоящей демократии не бывает там, где нет нравственных табу и где слабое гражданское общество. Где видимость подменяет суть.
Судя по всему, политическая реформа в России будет долгой и мучительной, потому что она  прямо зависит от нравственного состояния общества, прежде всего элиты. И много от чего ещё. Например, от традиций. В демократическом обществе невозможен спор о том, был ли Сталин тираном, или эффективным менеджером и можно ли строить могущественное государство на крови и костях миллионов жертв.
Пока мы будем бороться за политическую реформу, Россия рискует безнадёжно отстать. Бывает так, что умереть под Москвой легче, чем сделать шаг друг другу навстречу и отличить добро от зла, или «жить не по лжи».
Закономерно и одновременно парадоксально, что в посткоммунистической России слабы левые силы и профсоюзы. Это расплата за прошлое. История мстит за себя. Вообще, наша оппозиция слаба и расколота. Либералов, националистов и левых объединяет только неприятие нынешней власти. «Патриотов» у нас значительно больше, чем патриотизма. Националистической словесной шелухи и ксенофобии – значительно больше, чем боли за собственный народ. По отдельности оппозиционеры ближе к ненавидимой ими власти, чем друг к другу. Предстоит новое партстроительство, долгое давление на власть. Россия нуждается в 2-3 новых сильных партиях. Удастся ли их построить? Похоже, власть очень постарается, чтобы устроить партийный карнавал из спойлерных партий, шутовских и разных прочих карликов, из сумасшедших вождей, чтобы снова дискредитировать демократию. Будущее в тумане. Сегодня в России всё – бизнес: власть, политика, оппозиция, искусство, и даже религия, патриотизм, любовь к народу. Кому и во что верить? На всех политиках (кроме тех, кто ничего не делал) груз прошлых ошибок. Между тем, страна нуждается в соединении либеральных идей свободы и модернизации с идеей социальной справедливости. Либерализм не противоречит идее сильного и справедливого государства. Страна больше всего нуждается в национальном диалоге, а не в противостоянии. На пороге столетия октября 1917 года, великого раскола, страна мучительно нуждается в консенсусе, в национальной стратегии, одобренной большинством. Следует пересмотреть, переоценить и только потом  легитимизировать итоги приватизации, не ущемляя при этом интересы мелкого и среднего бизнеса. Нужен великий объединитель, а не маленький Сталин. Владимир Путин стал вторым президентом России относительно случайно. Чтобы войти в реестр великих исторических деятелей,четвёртому президенту требуется победить не оппозицию, а самого себя и своё окружение, сломать инерцию прежней политики.
Почему бы новой Думе, не нынешней, если она будет избрана легитимно, без вопиющих подтасовок и нарушений, не дать официальную  оценку последнему столетию российской истории, её главным событиям. Хочу напомнить: первая смута закончилась Земским собором. Мне кажется, очищение должно начаться с того, что государство покается перед своими гражданами. В том числе и перед теми, кто не по своей вине покинул Россию. Но пока это выглядит утопией. Люди «XXI» уезжают. А Россия спит. Правда, сон всё тревожней. Между тем, игры продолжаются. Я имею в виду странный феномен по фамилии Прохоров. Зачем он понадобился? Ведь Прохоров – единственный, кто мог увести какое-то количество голосов, пусть небольшое, у Владимира Путина. Ещё недавно я полагал, что его поставили во главе прокремлёвских ряженых либералов, чтобы окончательно дискредитировать либеральную идею, так сказать, завершить дело, начатое Гайдаром, Чубайсом, Кохом и некоторыми другими. Или зачем-то потребовалось показать всем, а особенно загранице, что у нас не только любая кухарка, но и любой олигарх, естественно, кроме Ходорковского, может управлять страной. Или это знак, что воровство легализовано и никогда никакого пересмотра итогов приватизации не будет? Заиграно. Наконец, может быть, власть так испугалась Немцова с Рыжковым и примкнувшего к ним Касьянова, что решила создать спойлерную партию? Воистину, неисповедимы пути кремлёвской администрации, темны и непонятны её мысли, столь же непонятны как и дружный энтузиазм нашего шоу- и околошоу-бизнеса. Разве что шоумены почувствовали в Прохорове родственную душу артиста или сказался меркантильно-классово-тусовочный интерес. Карнавал… А публика готова заблуждаться… Чем больше ложь, тем труднее в неё не поверить…
И последнее. В 1992 году, начав с чистого листа, шансов построить народный капитализм и конвергентное общество было много больше, чем сегодня. За последние 20 лет сложилась новая-старая бюрократия, на страну, в том числе на власть, давит груз нерешённых проблем и массового разочарования.Нельзя упускать последний шанс. История не прощает ошибки. Что дальше? Скорее всего стагнация и долгая вялотекущая политическая борьба.
Это неверно, будто история ничему не учит.Но, увы, Россия всё равно беременна бунтами.  Достаточно посмотреть на царящие в обществе озлобление и агрессию в сочетании с безразличием, чёрствостью и высокомерием властей. Между верхами и народом разверзается пропасть. Партия власти расколется и рухнет при первом же серьёзном кризисе. Оппозиция? А где вы видели умную, могучую, серьёзную, по-настоящему системную оппозицию? Системную в том смысле, что она способна и готова взять власть и без очередных потрясений проводить новую политику. Потому что власть и оппозиция – сообщающиеся сосуды. Увы, единственный устойчивый элемент в нашей конструкции – коррумпированная бюрократия, значительно более живучая, чем любые политические партии. Если не будет отстроена нормальная политическая система с чёткими механизмами передачи и разделения власти,а в этом в долгосрочном плане не меньше других заинтересована правящая элита – власть снова, как уже бывало не раз, может попасть в случайные руки, а страна не избежит очередных потрясений. Остаётся надеяться, что у российского правящего класса проснётся инстинкт самосохранения, что революция (переворот) 1917 года хоть чему-нибудь научила. Политическая конкуренция нужна прежде всего самой партии власти.
Исторический опыт показывает, что совершенной политико-экономической системы не бывает, но нужно стремиться к невозможному…

Послесловие

Статья эта была написана месяцев девять назад по предложению редакции одного журнала, но не напечатана. Я не обиделся: существование журналов зависит от спонсоров, от поддержки федерального агентства по печати, много от кого. Они не свободны, Больше, чем мы…
За прошедшее время политическая ситуация окончательно определилась.На данный момент оппозиция проиграла безнадежно. Ожидать другого было трудно. Оппозиция расколота на системную и несистемную, на купленную и не купленную, на правую и левую, на сильно трусливую и не очень, продолжать можно без конца. Стабилизация окончательно обернулась застоем. Власть победила, но все проблемы остались. Модернизация не состоится, или примет исключительно виртуальные формы. Владимир Путин вполне процарствует до 2024 года, Россия отстанет безнадежно. Дело, к сожалению, не столько в личностях, сколько в с и с т е м е . Наша система: сочетание олигархического и монополистического капитализма и батьковщины – самое худшее, что можно придумать. Слабые надежды на возрождение политической жизни не оправдались. Некоторое время назад я видел в продаже книгу хитроумного Хинштейна «Почему Брежнев не стал Путиным». К сожалению, все до точности наоборот: Путин по его исторической роли все больше становится Брежневым.
Итак, реальной политической жизни не существует, только слабенькая имитация. Это заставляет меня в ближайшем будущем не тратить время и силы на политические статьи и всецело сосредоточиться на художественном творчестве. К счастью, российская история, бесконечно жестокая к оппозиции, к порядочным политикам и к идеям свободы, пока до некоторой степени благосклонна к писателям, даря нам ярчайшие сюжеты.

2012,лето.

PS. Статья эта представляет расширенный вариант доклада «Новая русская революция»,сделанного в рамках Школы букеровских лауреатов в Милане в марте 2012года и оформленного в виде статьи в журнале «Российский колокол»,№1 за 2012год

[1] «Московская трибуна» – демократическое, либеральное объединение элитной московской интеллигенции, созданное по инициативе А.Д. Сахарова.
[2] Симеон Бекбулатович – маловлиятельный татарский хан, чингизид, которого Иван Грозный на некоторое время усадил на русский трон, оставаясь фактическим самодержцем.